Мой интерес вызвали несколько узких шкафчиков, оснащённых ещё более смешными замками, чем на входной двери. Но это, как оказалось, были шкафчики медсестёр и помощниц. Одна, кажется, собирала пустые баночки из-под засохшего сгущённого молока, во всяком случае, в одном из её ящичков их скопился целый арсенал. Другая хранила в шкафу полный комплект одежды для торжественных случаев, аккуратно укрытый полиэтиленом вместе с туфлями на высоких каблуках, косметичкой и потрясающим кружевным нижним бельём. Чему же всё это служило? На внутренней стороне дверцы третьей кабинки были приклеены фотографии младенцев; нескольких разных, судя по всему.
В каждом помещении на крючках висели белые халаты. Я обшарил карманы – люди часто имеют обыкновение носить с собой важные и нужные вещи, и для взломщика порой бывает поучительно видеть, какие вещи нужны и важны, – но все карманы были пусты. Ни ключика, ни записки, ничего.
Назад к окну. Подышать. Убить время.
Сердце у меня громыхало.
Мне предстояло подняться наверх и всё там перерыть и перевернуть вверх дном, без оглядки на потери и разрушения. За похищением Кристины стоял «Рютлифарм», это было бесспорно. Вопрос лишь в том, как они это организовали. Я благоразумно не выказал тревоги при Гансе-Улофе, но то, что главарь похитителей говорил лишь на ломаном английском, мне совсем не нравилось. Соответствующие контакты и достаточное количество денег в наши дни дают возможность без проблем нанять любых негодяев, которые действуют по всему миру и не остановятся ни перед каким злодеянием. Если акция управляется из головного офиса концерна, то нам не повезло и местному представительству ничего не известно.
Но с чего-то мне нужно было начать. И спешно, так спешно, как не было ещё никогда.
Вот. В зеркальном отражении стеклянного фронта соседней высотки я увидел, что свет в угловом кабинете надо мной погас. Я прислушался, с широко раскрытым ртом, чтобы дышать бесшумно. Вот несколько мужчин наискосок прошли над моей головой. Зубной врач был прав, слышимость в этом здании действительно отменная. Было слышно, как снизу поднимается кабина лифта. Приглушённое пинг, затем жужжание вниз, потом вдруг наступила вроде бы полная тишина. Потрескивание наружной облицовки прекратилось. Отопление больше не урчало, видимо, его переключили в ночной режим.
Я снял с крючка свою куртку, которую повесил, войдя сюда. Это была двухсторонняя куртка-перевертыш. Когда я входил в здание, она была надета яркой стороной наружу. В лифте я её вывернул и на восьмой этаж вышел, одетый в сдержанный бежевый цвет. Куртка была хотя и пухлая, воздушная и хорошо держала тепло, но состояла из новейших материалов – тоже хайтек, под стать месту преступления, – и её можно было без труда свернуть так компактно, что она входила в один из своих собственных карманов и защёлкивалась вокруг бёдер на поясе с резинкой. Я проверил набор инструментов. Всё на месте, фонарик тоже. Фонарик был с зажимом, это позволяло закрепить его на груди, оставляя обе руки свободными.
Взгляд на часы. Полночь уже миновала.
Я услышал звонок лифта, медленные, тяжёлые шаги по коридору. Охранник. Я, не дыша, скользнул к ближайшему шкафу, готовый спрятаться в нём, – не особенно оригинально, я знаю, но правильно, если у него есть указание при каждом обходе лишь заглядывать в каждый офис и каждый врачебный кабинет.
Но либо таких указаний не было, либо он их игнорировал. Пройдя вдоль коридора, он вернулся назад, и лифт снова зажужжал.
Я достал из кармана чёрную лыжную шапочку и натянул её на голову. Это была самая тоненькая, какую мне удалось найти в спортивном магазине, но в ней всё равно очень скоро стало жарко. Однако она была необходима. То, что сегодня днём я не обнаружил в офисе «Рютлифарм» видеокамер, вовсе не значило, что их там нет. Вполне могло быть, что они очень маленькие. А я не хотел и впредь не хочу быть опознанным.
Я смотрел в темноту за окно, пока стрелки не показали час ночи. Пора! Отныне я мог положиться только на свои инстинкты.
Я выскользнул из двери зубного кабинета и прокрался в конец коридора, где был выход на пожарную лестницу, в мрачную, окружённую толстым бетоном лестничную клетку.
Как и полагается, двери на пожарную лестницу были односторонние, что означало, что ручки находятся только внутри. Это обеспечивало возможность покинуть свой этаж, но не давало возможности попасть с лестничной клетки на другой этаж. Разве что только с ключом. Или, как в моём случае, с умением обойти замок.
Поскольку пожарная лестница – это сооружение для аварийных случаев, на дверях были прикреплены соответствующие предостережения об использовании их только в таких случаях. Каждая ручка была связана с прибором, который автоматически подаёт сигнал тревоги, если кто-нибудь нажмёт на ручку и откроет дверь.
Существуют разные конструкции такого рода приборов, от разных производителей. Прибор, установленный в этом здании, представлял собой крашеную металлическую коробку, закреплённую выше замка. Снизу от этой коробки отходила петля из кабеля, туго натянутая на ручку. Маркировка указывала, что я имею дело с устройством Professional SEC-1001 фирмы Рейнолдс.
Впечатляющее название, не правда ли? На самом деле, английская фирма «Рейнолдс» была мне только помощником, так как самым профессиональным в её приборах было внешнее оформление. У этой компании такой бизнес-принцип – имитировать продукты известных фирм, но ограничиваются они тем, что передирают у них лишь те функции, которые клиент может перепроверить. А сложные внутренние приспособления, как раз и задуманные для того, чтобы усложнить жизнь таким, как я, вычёркиваются без всякой замены. И если однажды что-то и случается, роль при этом играет такое множество факторов, что фирма-производитель либо найдёт чем отговориться, либо с ней придётся судиться до скончания дней. Даже с учётом возможных внесудебных мировых соглашений такая стратегия позволяет «Рейнолдс» предлагать покупателям охранные системы гораздо дешевле, чем у конкурентов, которые настолько глупы, что разрабатывают хорошо продуманные, трудно взламываемые либо вообще не взламываемые охранные системы, а поскольку коммивояжерская сеть фирмы «Рейнолдс» – благодаря большим процентам, которые фирма может себе позволить при наличии такой прямо-таки непристойной разницы в цене, – привлекает к себе самых отъявленных профессионалов продаж, словно навозная куча – мух, их доля на рынке повышается год от года. Как уже говорилось, время работает на меня.