Нобелевская премия - Страница 77

– Спасибо за предупреждение. Итак, сколько он вам должен?

Она негодующе фыркнула.

– Как я уже сказала, за четыре недели. Это полторы тысячи крон.

Я отсчитал ей эту сумму и ещё добавил четыре сотни.

– За будущую неделю.

Через неделю состоится нобелевский банкет. До того времени мне нужен был покой. Что произойдёт потом, меня не интересовало.

Госпожа Гранберг поколебалась, но деньги все-таки взяла.

– Вы пожалеете об этом, – пробурчала она. Ей явно хотелось избавиться от него.

Толлар смотрел на меня большими глазами.

– Спасибо, – прошептал он. – Бог воздаст вам за это, поверьте мне.

– Хорошо-хорошо, – отмахнулся я, когда он хотел продолжить свою речь. – Я бы зашёл сейчас в ванную, если это возможно.

Я принял основательный душ, и когда снова вышел из ванной, в квартире царила тишина. Что было мне очень кстати. Всё ещё сонный, я съел на кухне завтрак, состоявший из двух сухих хлебцев с мёдом и такого количества кофе, какое я только смог вместить в себя. Насколько ужасно чувствовал себя после этого мой живот, настолько же полегчало голове, а это было в настоящий момент главное. Я снова надел красный комбинезон, прихватил свой инструмент, взял пачку денег, ключ от машины и вышел. Повинуясь импульсу, я прихватил ещё и дискету, взятую из сейфа Хунгербюля. Пистолет я оставил там, где – несколько неоригинально – спрятал его накануне: под матрацем.

Одним из моих вчерашних звонков я выяснил, что нужный мне магазин электроники в Стувста всё ещё существует. Поскольку он открывался только в половине десятого, можно было сделать крюк через Сёдертелье и ещё раз взглянуть при свете дня на то место, где разыгрывались ночные события.

Но что это был за свет дня! Серое солнце устало выглядывало из-за горизонта, когда я ехал по шоссе Е20 из города, и редкие снежинки нерешительно опускались, чтобы их тут же расплющили шины. Их было слишком мало, чтобы включить стеклоочистители, но слишком много, чтобы не включить. Отопление я повернул на максимум. Я замёрз и смертельно устал.

По радио говорили что-то про угрозу заложенной бомбы. Якобы она была явно предназначена для руководителя шведского отделения фармацевтического концерна, но он, однако, в это время пребывал за границей. Интересно. Это могло означать лишь то, что Хунгербюль улетел в Швейцарию для того, чтобы лично сопровождать нобелевского лауреата в Швецию.

Другими словами: скорее всего, он ещё не успел заметить, что у него из сейфа пропали документы.

Тем лучше. Я повеселел. Не очень, для этого недоставало физических условий, но всё-таки.

На Эппельгрэнд всё ещё трепыхались ленты ограждения, и перед домом стояла полицейская машина с двумя служивыми внутри. Один зевал так душераздирающе, что я не мог смотреть, другой, кривясь, прихлебывал кофе. Я медленно проехал мимо до конца улицы, развернулся и остановился немного позади их машины так, что дом попадал в поле моего зрения. Приспустив боковое стекло – чтобы слышать, что творится снаружи, – я листал записную книжку и делал вид, что звоню по телефону.

Жители дома, кажется, уже вернулись. В некоторых окнах горел свет, заметно было движение. На втором этаже, как мне почудилось, мелькнула женщина, которую я заметил ещё ночью, блондинку с невероятно светлой длинной гривой. Или то была галлюцинация от гормонального избытка? Сегодня ночью, в половине пятого, она была в неоново-зеленом халате, не таком уж тёплом, судя по тому, насколько он подчёркивал её достоинства. Я подождал несколько минут, не сводя глаз с окна, но она больше не появилась.

Не попытаться ли мне под каким-нибудь предлогом узнать подробности у полицейских? Сделать вид, будто я мастер по вызову и ищу определённый адрес? Нет, рискованно. После угрозы заложенной бомбы нервы у ребят могут быть оголены. Им стоит только захотеть взглянуть на мой паспорт, чтобы я попался. Ведь я находился, юридически говоря, за пределами Стокгольма, что было однозначно нарушением моего поднадзорного режима. Нет, решил я. Хоть я и не побывал внутри здания, но даже если Кристина и была там когда-то, сейчас её уж точно нет.

Я снова поднял стекло и поехал дальше.

По дороге в центр я проезжал мимо одного компьютерного магазина, который как раз открывался. Молодой парень с редкой щетиной на подбородке и в линялой майке с буквами IBM как раз поднимал решётку перед забитыми битком витринами.

Я припарковался, удостоверился, что дискета и инструменты у меня в кармане, вышел из машины и протопал в магазин.

– Хай, – приветствовал он меня. Я был первый и пока единственный покупатель, и, судя по тому, как он на меня посмотрел, он не рассчитывал, что в такую рань ему начнут досаждать клиенты. – Вам нужно что-то определённое?

– Не-е, – ответил я и постарался выглядеть скучающе – так, будто в моём распоряжении было всё время мира. – Я только глянуть. Вдруг захочется чего-нибудь в подарок к Рождеству.

– О'кей. Если будут какие-то вопросы, я в бюро, – он указал на тесный проход за кассой, ведущий в помещение размером с телефонную будку, до последней щели забитое бумагами и папками. Да, и там уже мерцал экран. И то, что было на экране, смахивало на голую женщину.

Должно быть, это и есть тот знаменитый Интернет с миллионами порносайтов, о которых я в последние годы столько слышал. И я определённо мешаю молодому человеку в его утренних удовольствиях.

– Хорошо, – ответил я и кивнул в сторону включённых компьютеров. – Я бы повозился там, глянул, как работают программы, все дела…